...Незначительные конфликты, причиной которых было то, что, будучи моим представителем, Анна, тем не менее, не очень старалась представлять мои интересы, конечно же, были и раньше, но разногласия удавалось утрясти, и дело двигалось дальше с участием Деменевой, хотя я время от времени просила Беляева дать мне другого представителя. Но получала отказ, обоснованный тем, что другие не владеют английским языком на уровне Анны. А Анна Деменева, в свою очередь, видимо, жаловалась на оказываемое мною давление, поскольку Беляев ставил меня в известность о поступавших с ее стороны устных жалобах, но сменить истца по жалобе в Европейский суд они точно никак не могли.
Переломный конфликт, после которого я решилась собственными силами заменить представителя, касался ведения дела в Европейском суде. Так, Беляев обещал мне, что к находящейся там жалобе будет добавлено требование о компенсации морального вреда, поэтому я ходила и собирала в письменном виде свидетельские показания для Европейского суда. А люди, побывавшие хоть однажды в таком заведении, чаще всего боятся куда-либо жаловаться на плохие условия: как бы хуже не было, если придется попасть еще раз. Деменевой оставалось только оформить обоснование со ссылками на собранные мною свидетельские показания, но она не торопилась это делать. Она оставила все на последний день, так как очень была уверена в том, что она умна, талантлива и поэтому может делать все так, как этого хочет именно она. а не человек, которого она представляет. Но не справилась с обоснованием за один день. "Вы чего мною как девочкой вертите?" - возмущенно вопрошала Анна, когда я пыталась подсказать ей, как лучше стилистически изложить обстоятельства.
И она, написав в суд ходатайство о продлении срока для обоснования морального вреда, уехала на месяц в Америку. Я держала в руках этот конверт с письмом, в котором также была заявлена и сумма в качестве компенсации. И мне было противно вспоминать не только то, как категорично отказалась она написать в письме ту сумму компенсации морального вреда, которую я просила: "Вы, дескать, разбогатеть на суде хотите, а она не будет в ущерб своей квалификации такую сумму просить. Она ведь, в отличие от меня, знает, что суд такую сумму все равно не даст".
Но я-то знала, что хотя квалификация адвокатов по ранее рассмотренным в Страсбурге делам была выше, чем у нее, студентки, но позволяла, тем не менее, просить сумму в три раза большую, чем просила я. И теперь я вспоминала все ее предыдущее высокомерное ко мне отношение, и я поражалась тому, как сильно изменилась Анна, как изменился ее характер.
Пояснения Беляева, что мама Анны - врач, и поэтому мой представитель считает, что врач навредить не может, меня не удовлетворили. Мне непонятно, зачем, имея такое внутреннее убеждение, представлять того, кому вред был нанесен. Понятно, что тяжело вопреки собственному убеждению, что-то обосновывать. Но зачем себя переламывать в ущерб представляемому лицу? Я ведь им говорила, что мне такая слава не нужна, но компенсацию за понесенные страдания я получить хочу. И я имею право оценить свои страдания, потому что они у меня были. И выражались эти страдания не только в том. что мою свободу ограничили, и страдала я якобы только от отсутствия доступа к правосудию. Но Деменева никак не хотела понимать эти страдания иначе, хотя Беляев постоянно обращал ее внимание на газетные публикации по нарушениям в области психиатрии.
Наверное, этот ее последний поступок, когда она агрессивно и в категоричной форме оценила мои страдания, основываясь только на своем внутреннем убеждении, был уже пределом, когда чаша моего терпения переполнилась. Слишком мало еще прожила Анна, чтобы оценивать даже с житейской точки зрения, а уж тем более брать на себя не полагающуюся ей при ведении дела роль судьи. Как же позволяла ей гордость за свою квалификацию и боязнь причинить ущерб этой квалификации поступать, тем не менее, столь неквалифицированно?
И я взяла инициативу в свои руки, послав в Европейский суд свое письмо с отказом от представительства Анны Деменевой, а не ее письмо, хотя Беляев ранее уверял меня, что замена адвокат невозможна, и вообще это теперь их дело, а не мое. Но суд удовлетворил мое ходатайство: мне был выслан бланк доверенности для другого адвоката, а Деменеву рассчитали.
Вернувшись из Америки, Деменева узнала, что она уже не является моим представителем. Такого поворота событий она, будучи непоколебимо уверена в своей незаменимости, явно не ожидала. Ей бы, вздохнув облегченно, порадоваться, что она не должна больше поступать вопреки своему убеждению и заняться каким-нибудь другим делом, более для нее подходящим. Но ко мне в качестве парламентера был послан Александр Азмуханов Он бегал у меня под балконом и громко кричал: "Тамара, верни доверенность Деменевой или дай доверенность мне. Сколько тебе надо денег?" Потом он приходил еще раз, оставив записку с номером телефона, по которому предлагал побеседовать. Я никогда не отказывалась от телефонных бесед, поэтому позвонила по предложенному номеру. И он стал меня убеждать в необходимости продолжать ведение дела с участием, если не Деменевой, то его, Александра Азмуханова, участием, ведь именно он стоял у истоков этого дела.
И я пошла на компромисс, вернув доверенность Анне Деменевой, поскольку она по этому делу успела поработать дольше, но оставила в процессе и Юрия Ершова. Я тогда и не предполагала, что, когда судебный марафон выйдет на финишную прямую, они дружно выпнут с дистанции и меня, и моего адвоката Ершова, который создал гражданскую комиссию по правам человека и занимается судебными делами по нарушениям в области психиатрии, допускаемыми именно врачами-психиатрами, не переламывая при этом свои внутренние убеждения.
Восстановившись в правах моего представителя, Анна говорила мне, что готова передо мной извиниться за свое поведение, а дело в Страсбурге намерена довести до конца. Беляев старался всякими способами уладить конфликт, предоставив Деменевой возможность ознакомился с моими публикациями прошлых лет. Причем Деменева, не знаю уж, насколько искренне сказала мне, что ей очень понравилось, как я писала. А я в свою очередь вдруг услышала от Беляева странную фразу: "А Анна Деменева спит с мужчинами". Я никак не могла понять, к чему это он мне такое говорит, но спросить постеснялась.
Анна упорно шла к своей цели, стараясь корректно вести себя со мной и делая вид, что пытается выработать общую с моим новым адвокатом точку зрения по представлению данного дела в Страсбурге. А на процессах в местных судах у меня вообще было теперь три представителя, так как вместе с Анной ходила еще одна работница "Сутяжника" Люда Чуркина, фактически оставаясь в тени во время процесса...