В период прохождения службы в Управлении ФСНП по Московской области (с 19 января 1998 г.) по 22 января 2002 г. Трепашкин незаконно хранил по месту своего жительства в квартире 15 дома 17 по улице Затонной города Москвы 14 патронов к пистолету "Макарова" калибра 9 мм, 2 патрона к пистолету "Кольт" калибра 455, 1 патрон к автомату АК и его модификациям калибра 7,62 мм и 1 малокалиберный патрон калибра 5,6 мм. Указанные боеприпасы были изъяты в ходе обыска 22 января 2002 г.

3 мая 1999 г. в квартире 27 дома 78а по проспекту Ленина города Брянска Трепашкин, не имея правовых оснований, т.е. незаконно, получил у гражданина Семиютина В.П. один патрон к пистолету "Макарова", чем совершил приобретение боеприпаса. После этого подсудимый, имея при себе указанный патрон, на машине выехал в район "Кургана Бессмертия" города Брянска, где перенес патрон в лесистую местность и дал возможность Семиютину А.П. произвести выстрел этим патроном из находившегося у него, Трепашкина, пистолета.

В августе 2001 г. Трепашкин по месту своего проживания в квартире 15 дома 17 по. улице Затонной города Москвы в целях продемонстрировать свою осведомленность умышленно ознакомил постороннее лицо - Шебалина В.В. с тремя требованиями от 23 января 1984 г., 28 июня 1989 г. и 29 июня 1989 г. в которых содержались составляющие государственную тайну сведения о трех лицах, сотрудничавших на конфиденциальной основе с органами, осуществляющими контрразведывательную и оперативно-розыскную деятельность.

В феврале 2002 г. Трепашкин, в том же месте передал на хранение Шебалину 4 сводки и заготовку справки о результатах работы по делу оперативного розыска, в которых содержались сведения, составляющие государственную тайну и раскрывающие планы, состояние и результаты оперативно-розыскной деятельности. С указанными документами Шебалин также ознакомился.

Все сведения, содержащиеся в документах, с которыми Шебалина ознакомил Трепашкин, стали известны и были доверены последнему во время прохождения им службы в органах государственной безопасности СССР и России.

Подсудимый Трепашкин виновным себя в совершении незаконных действий с боеприпасами не признал и показал, что обнаруженные него во время обыска патроны он не приобретал, не перевозил, не носил и не хранил. Указанные патроны, по его мнению, были подброшены оперативно-следственными сотрудниками в процессе обыска, либо сотрудниками ФСБ РФ, или гражданином Шебалиным незадолго до проведения обыска. 3 мая 1999 года он, Трепашкин, решил уничтожить патрон, который Семиютин В.П. отобрал у детей. Для этого он, совместно с родственниками своей гражданской жены выехал в безлюдное место и районе "Кургана Бессмертия" в городе Брянске, где Семиютин А.П. из его табельного пистолета произвел выстрел указанным патроном.

Уголовное дело в части действий, связанных с патроном и Прииске должно было быть прекращено на основании п. 3 ч. 1 ст. 27 УПК РФ, так как после их совершения в июне 1999 г. и мае 2000 г. издавались амнистии, исключавшие уголовную ответственность за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 222 УК РФ.

Несмотря на непризнание Трепашкина, его вина в описанных выше незаконных действиях с боеприпасами подтверждается совокупностью доказательств, исследованных в судебном заседании.

В соответствии с протоколом обыска от 22 января 2002 г. по месту проживания Трепашкина и квартире 15 дома 17 по улице Затонной города Москвы обнаружены и изъяты 14 патронов к пистолету "Макарова", 2 патрона к пистолету "Кольт", один автоматный патрон калибра 7,62 мм, 1 мелкокалиберный патрон. Ход и результаты данного следственного действия помимо других лиц. участвовавших и присутствовавших при его проведении, удостоверены Трепашкиным М.И. и его гражданской женой Семиютиной Т.П., о чем свидетельствуют их подписи в протоколе.

Свидетели Затягова Н.И. и Агафонов А.А., каждый в отдельности, показали, что 22 января 2002 г. они в качестве понятых участвовали в процессе проведения обыска в квартире, где проживал Трепашкин. В одной из комнат на полке, расположенной над столом, в картонной коробке были обнаружены несколько патронов. Свидетели пояснили, что в настоящее время точное количество обнаруженных патронов они не помнят, но в протоколе обыска, в котором они расписывались, указывались только те предметы, которые были обнаружены и изъяты в ходе обыска. Свидетели также пояснили, что они не видели, чтобы кто-либо из оперативных и следственных работников подкладывали что-нибудь постороннее в квартире Трепашкина, а Агафонов показал, что коробку, в которой оказались, патроны, следователь достал с полки, когда он находился рядом.

Патроны, обнаруженные и изъятые по месту жительства Трепашкина, были осмотрены 23-25 января 2002 г. и 13 февраля 2002 г., о чем составлены соответствующие протоколы, которые были исследованы в судебном заседании. В указанных протоколах следственных действий подробно описаны изъятые у Трепашкина боеприпасы.

Согласно заключению эксперта от 6 марта 2002 г., обнаруженные и изъятые у Трепашкина 2 патрона калибра 455 к пистолету "Кольт", 14 патронов калибра 9 мм к ПМ, 1 патрон калибра 5,6 мм и 1 патрон калибра 7,62 мм являются боеприпасами, пригодными для стрельбы.

По показаниям свидетелей Семиютина П.А., Семиютина В.11., Семиютина А.П. и Семиютиной Т.П., 3 мая 1999 г. в районе "Кургана Бессмертия" в городе Брянске Семиютин А.П. произвел выстрел из пистолета, который передал ему Трепашкин. Свидетели показали, что к "Кургану Бессмертия" они приехали на машине под управлением Трепашкина, а потом пешком пошли искать подходящее для стрельбы место. Семиютин В.П. показал, что перед выездом на место, где был произведен выстрел, он в квартире матери по адресу: г. Брянск, проспект Ленина, дом 78а, квартира 27, передал Трепашкину один патрон к пистолету Макарова, который ранее отобрал во дворе у детей.

Из осмотренной в судебном заседании видеокассеты, которая приобщена к материалам дела в качестве вещественного доказательства, усматривается, что в лесистой местности мужчина производит выстрел из пистолета. Подсудимый в ходе осмотра пояснил, что Семиютин А.П. стреляет из его табельного пистолета патроном, который ему, Трепашкину, ранее передал Семиютин В.П. Указанная видеозапись датирована 3 мая 1999 г.

Оценив исследованные в судебном заседании доказательства, суд не может признать достоверными показания Трепашкина о том, что патроны, которые были обнаружены по его месту жительства, были ему подброшены.

Свидетель Шебалин В.В. как на предварительном следствии, так и в судебном заседании, не только категорически отрицал то, что имеет какое-либо отношение к появлению боеприпасов в квартире Трепашкина, но и утверждал, что не видел патроны во время посещения места жительства подсудимого.

Свидетели Воронова Л.Ф., Трушкина Т.Н., Казьмин Н.Н., каждый в отдельности показали, что в 2000 - 2002 годах квартиру 15 дома 17 по улице Затонной города Москвы неоднократно посещали сантехники ГУП РЭУ 34 города Москвы по заявкам о неисправности сантехнического оборудования, которые поступали как от жильцов укачанной квартиры, так и жильцов квартир, расположенных ниже. Свидетели также пояснили, что ремонт в квартирах производится только в присутствии жильцов или лиц, которым они доверяют.

Из протокола осмотра журналов приема и выполнения заявок от населения по ОДС участка 34 и журнала аварийных заявок по сантехнике и электрике ОДС-15 усматривается, что 12 ноября и 6 декабря 2001 г., 17 января 2002 г. поступали заявки на сантехнический ремонт, который проводился в квартире 15 дома 17 по ул. Затонной города Москвы.

Совокупность данных доказательств свидетельствует о необоснованности предположений Трепашкина о том, что под видом сантехников в его квартиру приходили сотрудники ФСБ РФ для того, чтобы подбросить патроны.

Домыслы подсудимого о том, что руководство ФСБ РФ поставило перед своими сотрудниками задачу по компрометации Трепашкина путем подкидывания ему оружия или боеприпасов также не нашли своего подтверждения в суде. Свидетель Гусак, на которого Трепашкин ссылался как на одного из сотрудников ФСБ, получившего такое указание, показал, что заданий на подбрасывание подсудимому боеприпасов он, во время прохождения службы в ФСБ РФ никогда не получал. Кассета с записью интервью Гусака, Литвиненко и 1 Ьнькииа журналисту Доренко не может служить доказательством догадки Трепашкина, так как о возможной провокации в отношении него, связанной с подбрасыванием оружия или боеприпасов, во время интервью говорил только Литвиненко, который ни на предварительном следствии, ни в судебном заседании не допрашивался и сторонами в список свидетелей не включался. Участник этого интервью Гусак, допрошенный в суде, объективность высказываний Литвиненко не подтвердил. Свидетель Шебалин показал, что он проходил службу в одном подразделении с Литвиненко, Гусаком и Понькиным и не слышал о том, чтобы руководство отдавало кому-либо распоряжение подбросить Трепашкину патроны.

Заявление Трепашкина о том, что его действия по уничтожению одного патрона, который Семиютин В.П. отнял у детей, не представляют общественной опасности, не соответствует действительности по следующим обстоятельствам. Трепашкин не только приобрел, перевозил и носил патрон, который был им получен без соответствующего разрешения, но и организовал стрельбу этим патроном. При этом выстрел указанным патроном в присутствии других граждан произвел Семиютин А.П., который, не имея соответствующих навыков и не зная правил безопасности при производстве стрельб, впервые стрелял из пистолета в необорудованном для этого месте.

Разрешение Трепашкина на ношение табельного оружия и патронов к нему, которые были ему официально выданы, не давало ему права на приобретение, ношение, перевозку и хранение других боеприпасов, поэтому его довод об обратном является несостоятельным.

Сообщение И.О. начальника Управления ФСНП РФ по Московской области о том, что при увольнении Трепашкин сдал выданный ему пистолет и 16 патронов к ПМ не опровергает обвинение в незаконном хранении патронов, обнаруженных и ходе обыска, а также в незаконном приобретении, перевозке и ношении патрона 3 мая 1999 г., тем более подсудимый не обвиняется в хищении боеприпасов.

То обстоятельство, что свидетели Семиютины В.П., П.А., Г.П., Могучева О.И., Чуваров Н.В., Длужевский Е.Г., Пащенко И.Г., Соловьев В.В., Цопов А.А., Комаров А.В. показали о том, что во время посещения квартиры Трепашкина они не видели в ней патронов не могут служить доказательством того, что патроны отсутствовали, так как они были обнаружены в картонной коробке на полке над столом, куда свидетели не заглядывали.

Свидетель Семиютина Т.П. по обстоятельствам обнаружения патронов на предварительном следствии и в суде давала противоречивые показания. Так во время допроса 20 марта 2002 г. она показала, что в ходе обыска патроны были обнаружены в картонной коробке из-под канцелярского набора, которая стояла на верхней книжной полке над письменным столом. И коробку она ранее не заглядывала и о ее содержимом ей ничего не известно.

В судебном заседании Семиютина показала, что в коробке находились канцелярские принадлежности, которыми она пользовалась, и патронов там не видела. Разногласия в показаниях свидетель пояснила тем, что на предварительном следствии следователь не совсем правильно записал ее слова. Вместе с этим, как следует из протокола допроса, Семиютина Т.П. замечаний и дополнений к своим показаниям, которые были зафиксированы в данном процессуалынм документе, не имела.

Оценив показания свидетеля Семиютиной Т.П., о том, что она интересовалась содержимым коробки и патронов в ней не видела, суд не может признать их достоверными, так как она заинтересована в исходе дела, поскольку проживает вместе с подсудимым, ведет с ним совместное хозяйство и имеет от него двух детей.

Поэтому в основу приговора суд кладет показания Семиютиной о том, что она в коробку из-под канцелярских принадлежностей не заглядывала и не знала о том, что там находится.

Таким образом, совокупность исследованных в судебном заседании доказательств позволяет суду сделать вывод о том, что Трепашкин в период прохождения службы в УФСНП по Московской области (с 19 января 1998 года) по 22 январи 2002 года незаконно хранил по месту своего жительства 14 патронов к ПМ, 2 патрона к пистолету "Кольт", 1 патрон к автомату АК и его модификаций калибра 7,62 мм и 1 малокалиберный патрон калибра 5,6 мм. Кроме этого, Трепашкин 3 мая 1999 года без соответствующего разрешения (т.е. незаконно) получил от Семиютина В.П. (приобрел) 1 патрон к ПМ, который незаконно перевез и перенес от места приобретения к месту, где этим патроном был произведен выстрел. Указанные действия подсудимого военный суд квалифицирует по ч. 1 ст. 222 УК РФ.

Так как обстоятельства, в том числе время приобретения Трепашкным патронов, которые были обнаружены у него при обыске, не установлены, также как и не предоставлено суду доказательств ношения и перевозки этих патронов, то суд признает необоснованным его обвинение в приобретении, ношении и перевозке указанных патронов.

Кроме этого, суд исключает из обвинения Трепашкина приобретение, ношение, перевозку и хранение им одного патрона 16 калибра, предназначенного для стрельбы из гладкоствольных охотничьих ружей, так как в соответствии с Федеральным законом Российской Федерации от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации" указанные действия декриминализованы.

Трепашкин виновным себя в разглашении сведений, составляющих государственную тайну не признал и показал, что к требованию о проверке от 23 января 1984 г. по службе и работе отношения не имел и знаком с ним не был, так как стажировку в Следственном отделе КГБ СССР проходил до 1 февраля 1984 г., а начал там работать лишь в августе 1984 г.

Доказательств того, что лица, указанные в требованиях о проверке от 28 и 29 июня 1989 г., являлись агентами - не имеется.

Штамп на обороте требования может означать не только архивное дело агента, но и дела на содержателей явочных и конспиративных квартир, кандидатов на вербовку, выезжающих в командировку или ПМЖ за границу, резидентов.

Управление регистрации и архивных фондов ФСБ РФ не располагает данными о том, что лица, указанные в требованиях, являются или являлись агентами.

Лица, указанные в требованиях, не сотрудничали с органами, которые осуществляют оперативно-розыскную деятельность в России, а если и являлись агентами, то не существующего сейчас органа - КГБ, не существующего государства - СССР.

Сведения о бывших агентах КГБ СССР имели гриф "секретно", не составляли государственной тайны, а относились к служебной тайне, за разглашение которой предусмотрена дисциплинарная ответственность. Распространять на эти сведения нормативные акты 1995 и 1998 годов необоснованно, так как они не имеют обратной силы и ухудшают положение обвиняемого.

В требованиях содержатся сведения 30 летней давности, в связи с чем, в соответствии со ст. 13 Закона РФ "О государственной тайне", они уже давно должны быть рассекречены, и не могут составлять государственную тайну.

Трепашкин пояснил, что на него не оформлялся допуск к сведениям, составляющим государственную тайну, поэтому он не может быть субъектом преступления, предусмотренного ст. 283 УК РФ.

Документы, содержащие сведения, в разглашении которых его обвиняют, он Шебалину никогда не показывал и на хранение не передавал. Показания Шебалина об этом являются ложными и даны им с целью угодить должностным лицам ФСБ РФ. Самого Шебалина нельзя считать посторонним человеком, так как он до конца 1998 г - начала 1999 г. проходил службу в ФСБ РФ, имел допуск по форме № I и в настоящее время продолжает сотрудничать с УСБ ФСБ РФ.

Сводки о проведении оперативно-технических мероприятий не содержат сведений о планах, состоянии и результатах оперативно-розыскной деятельности, которые могут быть отнесены к государственной тайне. Дело оперативного розыска, в котором содержались эти сводки, было направлено в одно из подразделений УСБ ФСБ РФ (УРГУ), в связи с чем, он не мог завладеть этими сводками.

Лица, сведения о которых содержатся в требованиях о проверке от 28 и 29 июня 1989 г., являлись преступниками. В сводках о проведении оперативно-технического мероприятия имеются сведения о занятии ряда лиц преступной деятельностью. В связи с этим, указанные сведения не подлежат засекречиванию в соответствии со ст. 7 Закона РФ "О государственной тайне".

Несмотря на непризнание Трепашкина, его вина в разглашении сведений, составляющих государственную тайну, подтверждается совокупностью доказательств, исследованных в судебном заседании.

Свидетель Шебалин В.В. показал, что летом 2001 г., Трепашкин, после возвращения из отпуска, который проводил в Крыму, у себя в квартире по улице Затонной, показывая свою осведомленность во многих вопросах связанных с обеспечением государственной безопасности, ознакомил его с тремя требованиями о проверки принадлежности конкретных граждан к агентурному аппарату КГБ СССР. В указанных требованиях раскрывались установочные данные на трех граждан, а на обороте стояли отметки проверявшею органа с указанием архивных дел агентов, а на одном из них даже имелся псевдоним. Указанные сведения он запомнил. Точное время ознакомления он не помнит, но, скорее всего, это был конец июля - начало августа 2001 г., когда Трепашкин вернулся из Крыма, где проводил отпуск. В феврале 2002 г. Трепашкин, после проведенного в его квартире обыска, передал ему на хранение 4 сводки о проводившихся в отношении конкретных лиц оперативно-технических мероприятиях и заготовку справки о результатах работы по делу оперативного розыска. С указанными документами он также ознакомился. Шебалин пояснил, что к моменту ознакомления с требованиями, сводками и заготовкой справки, он уже уволился из ФСБ РФ и не имел допуска к сведениям, составляющим государственную тайну. Документы, переданные ему Трепашкиным, он выдал сотрудникам Главной военной прокуратуры.

По сообщению начальника 2 службы УСБ ФСБ РФ от 15 декабря 2002 г. № 22/2-1626 Шебалину В.В. допуск к сведениям, составляющим гостайну был прекращен 23 ноября 1998 г. в связи с его увольнением.

Из заявления Шебалина В.В. начальнику СУ Главной военной прокуратуры от 5 декабря 2002 г. усматривается, что в феврале 2002 года Трепашкин передал ему 4 сводки об оперативно-технических мероприятиях и справку о результатах работы по делу оперативного розыска. Указанные документы он передал в качестве приложения к заявлению.

В соответствии с протоколом обыска 22 января 2002 г. по месту жительства Трепашкина М.И., и квартире № 15 дома 17 по улице Затонной города Москвы, в большой комнате на письменном столе, под ним и на книжных полках над ним обнаружено множество документов, в том числе имеющих гриф "секретно". Среди этих документов, в картонной папке зеленого цвета обнаружены 14 заполненных бланков требований о проверке лиц на наличие компрометирующих материалов в 10 отделе КГБ СССР. На обороте имеются штампы с отметками о результатах проверки.

Согласно протоколу осмотра от 13-14 марта 2002 г., среди обнаруженных в ходе обыска требований имеются три требования с красными полосами о проверке в 10 отделе КГБ СССР трех граждан с указанием их фамилии, имени, отчества и места жительства. Проверки проводились в связи с вызовом этих лиц на допрос. На обороте двух требований (от 28 и 29 июня 1989 г.) имеются отметки с указанием архивных номеров личных дел, а на обороте третьего требования (от 23 января 1984 г.) - о времени вербовки, фамилия и место службы завербовавшего, псевдоним завербованного лица и краткая характеристика его отношения к поручаемым заданиям. В требованиях от 28 и 29 июня 1989 г. укачано, что сведения необходимо выдать Трепашкину Михаилу Ивановичу, а в требовании от 23 января 1984 г. в качестве исполнителя указан Сафонов К.Д.

Указанные требования, приобщенные к уголовному делу н качестве вещественных доказательств, были осмотрены в ходе судебного заседания. В ходе исследования протокола осмотра от 13-14 марта 2002 г. и осмотра требований в судебном заседании было установлено, что свидетелем Шебалиным В.В. были названы данные трех лиц, в отношении которых проводились проверки. На требованиях отсутствуют сведения об их исходящей, либо входящей регистрации в секретариате Следственного отдела КГБ СССР.

Согласно отзыву о слушателе 5 курса 10 факультета ВШК КГЬ СССР Трепашкине М.И., он с 10 ноября 1983 г. по 1 февраля 1984 г. проходил стажировку во 2 отделе Следственного отдела КГБ СССР. Был включен в бригаду по расследованию уголовного дела в отношении Фомина и Рыжкова. По делу допросил 19 свидетелей, произвел 3 выемки, 2 осмотра документов, подготовил свыше 20 запросов и ряд отдельных поручений в органы КГБ и МВД. Данный отзыв был подписан страшим следователем по ОВД Следственного отдела КГБ СССР Сафоновым.

Свидетель Жучков А.Г. показал, что с ноября 1983 г. по февраль 1984 г. Трепашкин М.И. проходил стажировку в Следственном отделе КГБ СССР, был закреплен за следователем Сафоновым К.Д. и помогал ему расследовать уголовное дело в отношении Фомина. Требования по проверке в 10 отделе КГБ конкретных лиц на причастность их к агентуре вначале в секретариате не учитывались, затем порядок поменялся, эти требования учитывались в соответствующих журналах, и за их получение необходимо было отчитываться.

Свидетель Сафонов К.Д. показал, что требование по проверке н 10 отделе от 23 января 1984 г. он заполнял, в связи с предполагавшимся вызовом на допрос укачанного в требовании лица. В тот период времени у него в производстве находилось только одно уголовное дело - в отношении Фомина. Записи на обороте этого требования свидетельствуют о том, что проверяемый человек находился на связи у оперативного сотрудника КГБ и сотрудничал с ним на негласной основе. Как показал Сафонов, указанное требование он должен был сдать в секретариат.

Свидетель Раскатова Н.С. показала, что до второй половины 80-х годов требования по проверке лиц в 10 отделе КГБ в секретариате Следственного отдела не учитывались. Их привозил курьер и сам разносил по следователям. Со второй половины 80-х годов такие требования начали регистрироваться в журнале входящей корреспонденции и лицо, их получившее, должно было за них отчитаться.

По сообщению первого заместителя начальника УРАФ ФСБ РФ от 27 февраля 2004 г. № 10/3-176 указанные в проверках лица в настоящее время по действующим оперативно-справочным учетам УРАФ ФСЬ России не значатся. В 90-х годах в целях обеспечения безопасности негласных источников значительная часть личных и рабочих дел, а также иных учетных форм на агентуру бывшего КГБ СССР, правопреемником которого в пределах компетенции является ФСБ России, была уничтожена в установленном порядке. Информация о принадлежности указанных лиц к агентурному аппарату может находиться непосредственно в материалах оперативных (следственных) подразделений органов ФСБ, либо ее могут подтвердить действующие (бывшие) оперативные работники, на связи у которых состояли эти люди.

Свидетель Вишневецкий Г.В. покачал, что гражданина, данные которого указаны к требовании от 23 января 1984 г., он завербовал и работал с ним в течение двух лет, а после перевода к новому месту службы, передал его на связь другому оперативному работнику. Вишневецкий пояснил, что в тот период времени он проходил службу в особом отделе одной из воинских частей (то есть в органе военной контрразведки КГБ СССР).

По сообщению начальника 2 Службы Управления собственной безопасности ФСБ РФ от 15 декабря 2002 г. № 22/2-1626, Трепашкин М.И. вел дело оперативного розыска, которое было заведено 29 мая 1995 г. В рамках указанного дела Трепашкиным осуществлялся комплекс оперативно-розыскных мероприятий, в том числе оперативно-технические мероприятия. Четыре сводки о проведении оперативно-технических мероприятий (которые выдал Шебалин) были установленным порядком получены Трепашкиным М.И. и приобщены к материалам дела оперативного розыска.

В судебном заседании исследовались заготовка справки о результатах работы по делу оперативного розыска, которую выдал Шебалин, подлинник указанной справки, изъятый в УСБ ФСБ РФ в ходе выемки 3 I марта 2003 г., а также проект данного документа, распечатанный в судебном заседании при осмотре системного блока компьютера, изъятого у Трепашкина в процессе обыска 22 января 2002 г. Все эти документ идентичны друг другу по содержанию, за исключением того, что изъятый в УСБ ФСБ РФ документ имеет подпись Трепашкина и регистрационный номер.

Из исследованного в суде журнала учета исходящих и внутреннего обращения документов 3 отдела УСБ ФСБ РФ усматривается, что 26 февраля 1996 г. Трепашкиным было подготовлено сопроводительное письмо о направлении ДОР в УРГУ УСБ ФСБ РФ. 27 февраля 1996 г. указанное письмо было уничтожено как проект. Данные факты удостоверены в журнале подписями Трепашкипа. До окончания данного журнала, то есть до 21 марта 1996 г., сведений о направлении укачанного ДОР в какое-либо подразделение УСБ не имеется.

Свидетель Раскатова Н.С., которая вела этот журнал и производила в нем эти записи, покачала, что сопроводительные к ДОР были уничтожены, так как это дело не было отправлено в УРГУ. Раскатова пояснила, что при направлении каких-либо документов из 3 отдела УСЬ ФСЬ РФ в другие подразделения этого же управления обязательно составлялись сопроводительные письма.

В соответствии с актом об уничтожении дела оперативного розыска, оно уничтожено путем сожжения 27 февраля 1996 г. В комиссию по уничтожению входили Трепашкин, Шамрай и Шарапов. На акте имеются записи о том, что разноски материалов ДОР и сводок IГПI произведены соответственно Лежниной Н.А. и Спиридоновой О.Я.

Свидетель Шарапов Е.А. показал, что ответственность за уничтожение ДОР лежала на том, кто его вел, то есть на Трепашкине. Доверяя ему, он подписал акт об уничтожении, хотя и не присутствовал во время его сожжения.

По показаниям свидетеля Спиридоновой О.Я., после уничтожения ДОР, ей принесли акт об этом, а она сделала отметки в журнале регистрации поступивших в отдел сводок о проведении оперативно-технических мероприятий о том, что они уничтожены вместе с делом.

В соответствии с протоколом осмотра от 11 декабря 2002 г., в томе № 1 журнала № 10 "Учет материалов "ПТП" 5 отдела УСБ ФСК РФ - 3 отдела УСБ ФСБ РФ" содержатся сведения о том, что сводки о проведении оперативно-технических мероприятий, реквизиты которых совпадают с реквизитами сводок, которые выдал Шебалин, были изготовлены в единственном экземпляре, а в последующем уничтожены.

Из исследованного в судебном заседании обязательства от 12 августа 1979 г. усматривается, что Трепашкин М.И. при поступлении на службу в органы государственной безопасности обязался в период прохождения службы и после ее окончания хранить в строжайшем секрете все сведения и данные о работе органов государственной безопасности, а также все иные сведения, составляющие государственную тайну или не подлежащие оглашению.

Согласно сообщению начальника 2 отдела УСБ ФСБ РФ от 27 июня 2002 г. № 22/2-815, по данным группы кадров УСБ ФСБ РФ, Трепашкин М.И. имел допуск по форме № 2 к работе с совершенно секретными и секретными документами (допуск № 604633, приказ УСБ ФСБ РФ № 13-лс от 08.02.1996 г.).

В соответствии с выпиской из приказа начальника УСБ ФСК РФ от 23 марта 1995 г. № 09 старший оперуполномоченный по особо важным делам 5 отдела УСБ Трепашкин М.И. был допущен на постоянной основе к работе со сведениями, составляющими государственную тайну.

По заключению экспертов от 28 июня 2002 г. в трех требованиях с красной полосой содержатся сведения о лицах, сотрудничающих или сотрудничавших на конфиденциальной основе с органами, осуществляющими контрразведывательную или оперативно-розыскную деятельность, составляющие государственную тайну, как при подписании (составлении) документов с грифом "секретно", так и в настоящее время (при проведении экспертизы) с грифом "совершенно секретно".

24 декабря 2002 г. была проведена дополнительная экспертиза, и эксперты пришли к выводам о том, что требования от 23 января 1984 г., от 28 и 29 июня 1989 г. содержат сведения с полными установочными данными о лицах, сотрудничающих или сотрудничавших на конфиденциальной основе с органами, осуществляющими контрразведывательную или оперативно-розыскную деятельность, которые соответствуют действительности и:

- на момент датирования (исполнения) подпадали под п. 140 (сведения об организации или методах оперативной работы органов государственной безопасности или внутренних дел) раздела 8 Перечня главнейших сведений, составляющих государственную тайну, утвержденного постановлением Совета Министров СССР от 3 декабря 1980 г. № 1121-387 и в соответствии с действовавшими на тот момент нормативными актами КГБ СССР подлежали засекречиванию и имели степень секретности "секретно";

- на момент проведения экспертизы в соответствии с частью 4 статьи 5 Закона РФ "О государственной тайне" составляют государственную тайну, в соответствии с п. 80 раздела 5 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203, отнесены к государственной тайне и в соответствии с действующим нормативным актом ФСБ РФ, подлежат засекречиванию и имеют степень секретности "совершенно секретно".

Оценив заключения экспертов и совокупности с другими доказательствами, исследованными в судебном заседании, суд считает, что заключение от 24 декабря 2002 г. является более аргументированным и обоснованным, а поэтому кладет его и основу приговора.

По заключению комиссии экспертов от 24 декабря 2002 г выданные Шебалиным справка по делу оперативного розыска и сводки о проведении оперативно-технических мероприятий содержат сведения, раскрывающие средства, методы, планы, состояние и результаты оперативно-розыскной деятельности, которые на момент проведения экспертизы в соответствии с частью 4 статьи 5 Закона РФ "О государственной тайне" составляют государственную тайну, в соответствии с п. 80 раздела 5 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203, отнесены к государственной тайне и в соответствии с п. 1.1.14 ("сведения, раскрывающие в совокупности или отдельно планы, состояние, организацию, результаты разведывательной, контрразведывательной, оперативно-розыскной деятельности, а также борьбы с преступностью по делу оперативного учета") Перечня сведений, подлежащих засекречиванию в органах федеральной службы безопасности, подлежат засекречиванию и имеют степень секретности "секретно".

Оценив доказательства, исследованные в судебном заседании, суд не может признать соответствующими действительности показания подсудимого Трепашкина, данные им в суде.

Так, его утверждение о том, что в период службы в органах государственной безопасности он не мог знать о требовании по проверке в 10 отделе КГБ от 23 января 1984 г., опровергается показаниями свидетелей Жучкова А.Г., Сафонова К.Д. и отзывом о прохождении стажировки, из которых усматривается, что в этот период времени он проходим стажировку и вместе с Сафоновым, подписавшим это требование, работал в следственной бригаде по расследованию уголовного дела в отношении Фомина и Рыжкова. Кроме этого, и ходе допроса 31 июля 2002 г. Трепашкин заявил, что он имел допуск к информации, изложенной в требованиях. Запрашиваемые сведения были необходимы в связи с уголовными делами, эти документы он по своей инициативе, в числе других документов СО и СУ КГБ СССР, МБ РФ вывез с территории СУ МБ РФ, я уничтожить не успел.

Заявление Трепашкина о том, что требования о проверке в 10 отделе КГБ регистрировались и сдавались в секретариат, опровергается показаниями свидетелей Жучкова А.Г. и Раскатовой Н.С. о том, что до второй половины 80-х годов эти требования через секретариат не проходили, не регистрировались в нем и не сдавались. При осмотре трех требований, приобщенных к уголовному делу, было установлено, что на них отсутствуют регистрационные номера секретариата Следственного отдела КГБ. Это обстоятельство объективно подтверждает показания укачанных свидетелей. Поэтому суд не может признать достоверными показания Трепашкина о том, что обнаруженные у него требования были учтены н серктариате и за них нужно было отчитаться. По этим же основаниям суд считает ошибочными показания свидетеля Сафонова К.Д. о том, что он сдал требование от 23 января 1984 г. в секретариат.

Доказательствами того, что лица, указанные в требованиях были агентами, являются как сами эти требования, на обороте которых стоят отметки об архивных делах агентов, так и показания свидетеля Вишневецкого Г.В. о том, что лицо, указанное в требовании от 23 января 1984 г., он завербовал как агента. В соответствии с Инструкцией по учету агентуры в органах государственной безопасности, утвержденной соответствующим приказом КГБ СССР в 1983 году, штамп, который стоит на требованиях, изъятых у Трепашкина, свидетельствует о том, что указанные в них люди, ранее состояли в агентурном аппарате, а сами требования такой формы специально разработаны для проведения проверки на принадлежность граждан к агентуре. Указанные обстоятельства опровергают утверждения Трепашкина о том, что не представлено доказательств о принадлежности укачанных лиц к агентурному аппарату, а штамп на обороте требований может означать дела содержателей явочных и конспиративных квартир, кандидатов на вербовку, выезжающих в командировку или ПМЖ за границу.

Сведения о конфиденциальном сотрудничестве конкретных лиц, содержащиеся в 3 требованиях и относящиеся к периоду существования КГБ СССР, не перестают относиться к государственной тайне Российской Федерации, поскольку в части организации такого сотрудничества ФСБ России является правопреемником КГБ СССР. Этоо подтверждается указами Президента РСФСР от 30 сентября 1991 г. № 135 "О мерах по обеспечению государственной безопасности РСФСР", от 26 ноября 1991 г. № 233 "О преобразования комитета государственной безопасности РСФСР в Агентство федеральной безопасности РСФСР", указами Президента Российской Федерации т 24 января 1992 г. № 42 "Об образовании Министерства безопасности Российской Федерации", от 21 декабря 1993 г. № 2233 "Об упразднении Министерства безопасности Российской Федерации и создании Федеральной службы контрразведки Российской Федерации", от 22 декабря 1993 г. № 2262с "Об упразднении Министерства безопасности Российской Федерации и создании Федеральной службы контрразведки Российской Федерации" и от 23 июня 1995 г. № 633 "О первоочередных мерах по реализации Федерального закона "Об органах федеральной службы безопасности в Российской Федерации". Указанное обстоятельство дает суду основание полагать, что Трепашкин, говоря об обратном, заблуждается.

Сведения, в разглашении которых обвиняется Трепашкин, отнесены экспертами к государственной тайне на основании нормативных актов 1995 и 1998 годов. Таким образом, на момент их разглашения (август 2001 г. и февраль 2002 г.), они уже составляли государственную тайну, поэтому утверждение подсудимого о том, что при оценке его действий применяются законы, не имеющие обратной силы и ухудшающие его положение, является неверным.

На момент составления требований о проверке, содержащиеся в них сведения не составляли государственной тайны. Указанный факт, помимо заключения экспертов по уголовному делу в отношении Лапшина В.П., подтвердил и допрошенный в судебном заседании эксперт Бутов С.В. Однако данное обстоятельство не освобождает Трепашкина от ответственности за разглашение этих сведений, которые на момент совершения указанных действий, составляли государственную тайну.

Довод Трепашкина о том, что по ряду сведений истек предусмотренный ст. 13 Закона РФ "О государственной тайне" 30 летний срок их засекречивания, и они якобы не могут составлять государственную тайну не может быть принят во внимание по следующему основанию. В законах "Об оперативно-розыскной деятельности" (ст. 12) и "О Федеральной службе безопасности" (ст. 19), которые являются специальными по отношению к общему закону "О государственной тайне", содержатся требования, в соответствии с которыми предание гласности составляющих государственную тайну сведений о лицах, оказывающих или оказывавших органам содействие на конфиденциальной основе, допускается лишь с их согласия в письменной форме и в случаях, предусмотренных федеральными законами. В связи с этим обстоятельством, 30 летний срок засекречивания к таким сведениям не относится.

В судебном заседании бесспорно установлено и подтверждается приведенными в приговоре доказательствами, что все сведения, в разглашении которых обвиняется Трепашкин. были ему доверены и стали известны по службе в органах государственной безопасности, и он был к ним допущен. Поэтому заявление Трепашкина о том, что он не может нести ответственность за разглашение этих сведений является несостоятельным. Тем более в судебном заседании он показал, что имел доступ к этим сведениям.

Ни от кого другого, кроме как от подсудимого, свидетель Шебалин не мог узнать сведения о лицах, указанных в трех требованиях от 23 января 1984 г., 28 и 29 июня 1989 г., так как данные о гражданах содержались в указанных требованиях, которые были обнаружены и изъяты по месту жительства Трепашкина. Сводки о проведении оперативно-технических мероприятий, были получены Тренашкиным в период службы в УСБ ФСБ РФ., а затем якобы им уничтожены имеете с делом оперативного розыска. Утверждение подсудимого том, что это дело было направлено в УРГУ УСБ, голословно и в ходе судебного заседания подтверждения не нашло. Свидетель Раскатова Н.С., подтверждая объективные данные, зафиксированные в журнале учета входящих и внутреннего обращения документов 3 отдела УСБ ФСБ РФ, показала, что дело 26 февраля 1996 г. в УРГУ не направлялось, а сопроводительные об этом были уничтожены. Заготовка справки о результатах работы по делу оперативного розыска является точной копией файла, который 27 февраля 1996 г. был создан на жестком диске изъятого у Трепашкина компьютера. Таким образом, сведения о гражданах, указанных в требованиях о проверке, сводки о проведении оперативно-технических мероприятий и заготовку справки по делу оперативного розыска Шебалин мог получить только у подсудимого, а заявления последнего об обратном являются ложными.

По основным обстоятельствам дела Шебалин давал последовательные показания, как на предварительном следствии, так и в судебном заседании. То обстоятельство, что в суде он сначала заявил, что требования были переданы ему Трепашкиным на хранение, не могут служить основанием для признания показаний свидетеля ложными. При этом суд исходит и того, что с момента, когда происходили исследуемые события, прошло около двух лет, а после оглашения показаний на предварительном следствии, Шебалин подтвердил, что с этими требованиями он лишь ознакомился, а на хранение ему были переданы только те документы, которые он впоследствии выдал органам предварительного следствия.

Шебалин указал примерное время, когда Трепашкин ознакомил его с тремя требованиями о проверке граждан в 10 отделе КГБ: конец июля - начало августа 2001 г., при этом возвращение Трепашкина из отпуска, проводившегося в Крыму, он определил как событие, после которого это произошло. В суде установлено, и объективно подтверждается отметками в заграничном паспорте Трепашкина, что он вернулся в Россию из отпуска из Крыма 14 августа 2001 г. В связи с этим суд считает, что ознакомление Шебалина со сведениями, содержащимися в трех требованиях, произошло в августе 2001 г. Это обстоятельство, попреки утверждению подсудимого, не противоречит формулировке обвинении, и которой указано, что ознакомление произошло в июле августе 2001 г. (последний абзац 5 листа обвинительного заключения).

В период службы в органах безопасности Шебалин не имел информации о сведениях, с которыми его ознакомил Трепашкин, а после увольнения, в ноябре 1998 г., ему был прекращен допуск к сведениям, составляющим государственную тайну. Поэтому, вопреки утверждениям Трепашкина, он предавал огласке сведения, составляющие государственную тайну постороннему лицу, не имеющему к ним допуска.

Совершение лицами, являющимися агентами, противоправных деяний не может служить основанием для раскрытия их связи с органами госбезопасности, так как в данном случае засекречивается не факт преступления, а обстоятельство их сотрудничества на негласной основе с органами, осуществляющими контрразведывателъную или оперативно-розыскную деятельность. Поэтому, в данном случае, ссылка на статью 7 Закона РФ "О государственной тайне" неправомерна.

Давая юридическую оценку действиям подсудимого по данному обвинению, суд исходит из того, что Трепашкин в августе 2001 года и феврале 2002 года предал огласке сведения, составляющие государственную тайну, которые стали достоянием постороннего лица. Учитывая, что разглашенные сведения были доверены Трепашкину и стали ему известны по службе в органах государственной безопасности, а признаки государственной измены в действиях подсудимого отсутствуют, суд квалифицирует содеянное им по ч. 1 ст. 283 УК РФ.

При назначении Трепашкину наказания суд учитывает характер и степень общественной опасности, совершенных им преступлений, в связи с чем приходит к выводу о необходимости назначить ему наказание в виде лишения свободы.

Вместе с этим, учитывая, что Трепашкин впервые привлекается к уголовной ответственности, характеризуется положительно, имеет на иждивении трех несовершеннолетних детей, более 20 лет проходил военную службу, в период которой был награжден государственной наградой, суд считает возможным не применять к нему дополнительные наказания, предусмотренные санкциями первых частей статей 222 и 283 УК РФ.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 307, 308 и 309 УПК РФ военный суд

ПРИГОВОРИЛ:

Трепашкина Михаила Ивановича признать виновным " совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 222 УК РФ, на основании которой лишить его свободы на 2 (два) года без штрафа.

Трепашкина М.И. признать виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 283 УК РФ, на основании которой лишить его свободы на 2 (два) года и шесть месяцев, без лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.

По совокупности совершенных преступлений окончательное наказание определить Трепашкину в соответствии с ч. 2 ст. 69 УК РФ путем частичного сложения назначенных наказаний - 4 (четыре) года лишения свободы в колонии-поселении без штрафа и без лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.

Срок отбытия наказания с зачетом времени нахождения под стражей по данному делу исчислять Трепашкину с 1 декабря 2003 г.

Меру пресечения Трепашкину - заключение под стражу - оставить без изменения.

По вступлению приговора в законную силу вещественные доказательства по делу: видеокассету "Наш семейный альбом" - передать по принадлежности Семиютиной Т.П.; требования № 41 от 23 января 1984 г., от 28 июня 1989 г. и от 29 июня 1989 г., документы, перечисленные в пункте 5.5 справки к обвинительному заключению, а также стреляную пулю - хранить при деле; боеприпасы, перечисленные в пункте 5.7 приложения к обвинительному заключению передать в Управление материально-технического обеспечения ФСБ России.